Сегодня мы завершаем серию публикаций об одном из авторов мемориала «Хатынь» в Белоруссии — архитекторе Юрии Градове, который в годы войны проживал в Лукоянове. Полвека назад он, Валентин Занкович, Леонид Левин и Сергей Селиханов получили Ленинскую премию в области архитектуры за создание этого мемориального ансамбля.
— Тогда, в 1970 году, вместе с нами премии получали Сергей Михалков, Марис Лиепа, Людмила Зыкина… Одним словом, знаменитости первой величины. И тут мы, молодежь, которые и представить не могли, что наш мемориал станет известным во всем мире и войдет в туристические справочники, — вспоминает Юрий Михайлович. — Я часто размышляю, что в нем особенного, в чем секрет? Нас ведь критиковали поначалу: обычно художественное произведение заканчивается кульминацией, а в «Хатыни» кульминация — образ непокоренного человека, которого вы видите сразу. Но именно он сильнее всего и отпечатывается в памяти тех, кто посетил это место.
Прежде чем создать памятный ансамбль, авторский коллектив встретился с одним из выживших в Хатыни — Иосифом Каминским. Он рассказал о скорбном дне 22 марта, когда в деревню пришли каратели, согнали в сарай всех жителей и сожгли заживо. В той страшной трагедии Иосиф потерял жену и четверых детей. На молодых архитекторов эта история произвела огромное впечатление.
Сам Градов называет памятник документом, поскольку на месте деревни Хатынь они ничего не меняли, ничего не переносили. 26 железобетонных венцов были установлены именно там, где находились сожженные дома. В каждом из них — обелиск, напоминающий печную трубу, опаленную огнем, а вверху каждого обелиска — колокол. Архитекторы поняли, что среди этой мертвой тишины должен быть звук. Когда нашли решение с колоколами, поначалу испугались — не пропустят, в то время шла активная борьба с церковью. Стали искать замену, но без колоколов «не играло». Рискнули… Никто из принимающих не был против. И вот уже не один десяток лет над Хатынью звучит печальный колокольный звон.
Впервые мемориал был открыт в 1968 году, и тогда же поступило предложение от руководства придать ему более образное значение — через трагедию одной деревни показать трагедию всего белорусского народа. Так в ансамбле, не нарушая его гармонию, появились символическое кладбище деревень, вечный огонь с тремя березками в память о каждом четвертом погибшем в войне белорусе и зрительно бесконечная «Стена памяти» жертв нацистских концлагерей. А на братской могиле из белого мрамора — Венец памяти. На нем — наказ погибших живым: «Люди добрые, помните: любили мы жизнь, и Родину нашу, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть скорбь и печаль обернутся в мужество ваше и силу, чтобы смогли вы утвердить навечно мир и покой на земле. Чтобы отныне нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала!»
Перед 60-летним юбилеем Победы в центре памятника непокоренному человеку ласточки свили гнездо, а чиновники распорядились его убрать. Когда Юрий Градов узнал об этом, он плакал… Потому что лучшего олицетворения вечной жизни и не нужно придумывать.
НА СНИМКЕ: Ю. Градов (в центре) с одноклассником А. Мирзоновым (справа) в «Хатыни» в конце 80-х годов.
Лариса СТЕШИНА
Фото из личного архива А. МИРЗОНОВА