95-летний юбилей отметила в этом году труженица тыла Анастасия Григорьевна Жукова (на снимке). За прожитые годы она стала свидетелем и участником многих переломных исторических событий, научилась быть сильной в любых ситуациях и радоваться каждому новому дню.
Сейчас юбилярша живет в семье сына Виктора. В своем солидном возрасте она остается интересной собеседницей и охотно делится воспоминаниями о прошлом:
— Родилась в 1924 году в деревне Сонино. Всего нас у родителей было пятеро, я старшая. В начале войны трудилась в колхозе. Работу выполняла всякую. Бывало, косила с мужиками вручную и хлеб, и траву. Они быстро идут, только поспевай — никто ждать не будет. За мной собирали две женщины, а я, получается, за мужика. Что делать? Война…
Так прошло лето. Осенью нас в Балахну отправили на торфоразработки. Грузили мы топливо для электростанции строго по графику: одну неделю работаем в день, одну — в ночь. Иногда ночью грузим, а над головой немецкие самолеты летят на Горький. Страшно! Хоть и не бомбили ни разу.
В Балахне пробыли девять месяцев, потом нас домой отпустили. Транспорта никакого, решили втроем пешком добираться. С собой взяли получку — кило двести хлеба на каждую. Идти тяжело, а куда деваться? В одном селе хотели остановиться на ночлег. К нам мальчишечка подбегает, просит: «У нас остановитесь». Зашли в избу, а там еще один, только совсем маленький. Интересуемся, где взрослые. Говорят: «Так папку на фронт из Горького забирают, мамка поехала провожать. Все, что поесть оставила, давно съели». Отдали мы им весь свой хлеб, переночевали и снова в путь.
Есть охота — терпения нет! По дороге в другое село заглянули. Дуська, подруга моя, бойкущая, в первую хату нырнула и две картофелины выносит. С нами не делится, сами, мол, милостыню просите. И другая подруга попросила. А я не могу себя пересилить. Ладно, думаю, деревня покажется, обязательно спрошу.
И вот Смирново. Захожу в избу, внутри старушка, сзади за подол девочка прячется годов трех. Вдруг бабушка крендель мне подает, вот такой большой! Из пшеничной муки, в печи испеченный. Я обрадовалась, слезы текут. Думаю, это Господь мне сам дал. Дуська-то не поделилась картофелиной, вот он меня и пожалел.
Долго мы шли, никто нас на ночлег не пускал. От усталости хоть в чистом поле ложись. Увидели женщин у колодца. Одна согласилась нас впустить. А в избе народу — едва помещаются! Мы как сели на лавку, ноги вытянули и встать не можем, вот до чего устали. Хозяйка нас к столу звала, но мы не пошли. Так и просидели до утра на лавке.
Уже в конце пути повезло: на попутной лошади довезли нас почти до дома. Встали мы на Сонинской горе — село как на ладони — и плачем. Дошли!
В дверях сестра меня увидела и за нищенку приняла. А на столе пироги были, как сейчас помню. Наплакались мы с ней тогда.
Но дома я и побыть-то не успела. Вызывают в военкомат. Испугалась, думала, на фронт забирают. Но сказали, что не на фронт, а кочегаром на железную дорогу.
Сперва мы учились, изучали паровоз, устройства. Потом прикрепили меня к главному кочегару Николаю Петровичу Ослову. Ездила в основном в Горький или Красный Узел. Дальше нас не посылали. Бывало, нагрузят шесть кубов бревен, а их только до Ужовки хватит, там снова грузят.
Потом выучилась я на помощника машиниста. За работу давали 600 граммов хлеба да еще столько же в поездку. Что возили? Да практически все. Видела много пленных. В основном румын, они маленькие, черненькие. Немцев тоже видела. Их, как правило, на станции сортировали. Раненых и живых — в один вагон, а мертвых покидают в другой и везут на Красный Узел. В мою смену ни разу не выпало их возить, поэтому куда их отправляли, я не знаю. До сих пор перед глазами стоит картина: двое пленных немцев ведут полуживого раненого товарища. Он уже погибал, а они его волокли, не бросали.
Закончилась война, я снова в колхоз пошла. Папа у меня умер рано, в 1947 году. Он на фронт не ходил, трудился в рабочем батальоне. Там и надорвал здоровье.
В 1949 году Анастасия Григорьевна вышла замуж за фронтовика, инвалида по зрению. Вместе они растили детей, содержали большое подворье.
— Молоко от моих коров охотно покупали на рынке. Бывало, только иду, а около моего места уже очередь. На рынок я пешком ходила, хотя банки с молоком тяжелые. Водители автобусов останавливались, а я им только рукой помашу, мол, езжайте, я пешком! — вспоминает моя собеседница.
Природное трудолюбие, доброту, приветливость она не растеряла с годами. Окруженная заботой детей и внуков, Анастасия Григорьевна щедро делится с ними мудростью, накопленной за жизнь, и согревает своим теплом.
Лариса СТЕШИНА
Фото автора