В преддверии праздника лукояновец Евгений Чугунов поделился с читателями «ЛП» воспоминаниями о своей службе на флоте.
Матрос «Волго-Дона»
Родом Евгений Николаевич из рабочего поселка имени Степана Разина. После восьмого класса его лучший друг поступал в речное училище в Балаково, и конечно, он тоже захотел. Но мама Мария Леонтьевна не отпустила сына в Саратовскую область. На левом берегу Волги, ниже Бора, есть затон «Память Парижской коммуны», там зимует водный транспорт и работает судоремонтный завод. Раньше было и профессионально-техническое училище, где в 1973 году Евгений Чугунов получил специальность «Рулевой моторист».
Шестнадцатилетний парень умел управлять сухогрузом «Волго-Дон 121», длина которого была 143 метра, грузоподъемность — 6 000 тонн. Вахты чередовались: одна у руля, одна — в машинном отделении. Евгений Николаевич любит вспоминать о том, как обошел с «Волго-Доном» пол-Союза, от Ленинграда до Ейска. Например, День выпускника в северной столице: когда сухогруз шел под мостами, гуляющая молодежь засыпала его цветами. А в одну из увольнительных матросы попросили ленинградского таксиста отвезти их «куда-нибудь». Тот привез в Петергоф, тоже купил себе билет и сам водил ребят там, показывая достопримечательности.
В столовую по тоннелю
В 1975 году Евгений призвался добровольцем на службу. В глубине души он мечтал стать мореходом — с детства, когда увидел в районной газете фото моряка, опубликованное как раз ко Дню ВМФ. Мечта осуществилась: со сборного пункта в Дзержинске лукояновец попал на Камчатку, в бригаду торпедных катеров.
— Что такое Камчатка? Тайга, сопки, — рассказывает он. — Сидишь, бывало, в дивизионе, и вдруг — дзынь! — оконные стекла задрожали. Значит, где-то вздохнул вулкан.
Главной бедой новобранцев были вечно мерзнущие ноги. Морозов на Камчатке не бывает, но осадков очень много. Зимой это снежинки размером со спичечный коробок, от которых быстро промокают шинель и форменка. После метели телеграфные провода на столбах просто перешагивали, а в столовую ходили по вырытому тоннелю. Ниже воинской части стояла пара гражданских домов, так их засыпало полностью, даже крыши не видно — вьется из сугроба дымок, прокопан лаз наружу. Двери на Камчатке открываются только внутрь.
— Пришел в роту офицер, начальник клуба. Спрашивает: столяры есть? Я в школе в кружке занимался, ну и вызвался. Определили в клуб, кресла ремонтировать. Зимой в тепле и сухости, как сыр в масле катался, — смеется Евгений Николаевич. — А пришла весна, так понял, что нет больше моих сил — в море хочу.
Как раз набирали экипаж на новый торпедный катер, и к ним присоединился матрос Чугунов. Девятого мая была метель, а два дня спустя за катером вышли во Владивосток на лайнере, который раньше был «гитлеровским». В 1945 году немецкая Hansa затонула и после Постдамской конференции была передана СССР. Судно подняли, отреставрировали. Лайнер получил имя «Советский Союз» и долгое время был крупнейшим пассажирским судном в стране.
Рулевой-сигнальщик-комендор
Такая должность была у Евгения Чугунова на корабле. С рулевым все понятно, сигнальщик следит за морем и небом, а комендор — это матрос-артиллерист. После ходовых испытаний катер остался во Владивостоке, и следующие два с половиной года лукояновец провел в Японском море.
— Самый большой шторм за службу? Семибалльный, «крепкий». На катере особенно неудобно, из-за крыльев он в пятиметровые волны ныряет как подлодка, — поясняет Евгений Николаевич. — Катер был вроде штабного, доставляли начальство на военно-морские базы. Конечно, на учения ходили. Охраняли учения ракетчиков и подводников, изображали торпедные атаки. Постоянно в море были. Брежнева видел, как-то на учения приезжал. Бывал у нас вице-адмирал Щедрин, бывший командующий Камчатской военной флотилией и один из прообразов капитана Строгова в фильме «Командир счастливой «Щуки». В парадах участвовали, флаг несли…
— Усы отпустили, — добавляю я, разглядывая фото.
— Не сразу, — улыбается Евгений Николаевич. — Салагам усы не положены, сначала нужно полтора года отслужить.
— А чем вас там кормили? Наверное, рыбой?
— На самом деле коронное блюдо — макароны по-флотски. Бортпайки выдавали, со сгущенкой и прочим. И вот их мы, признаться, обменивали у местных рыбаков на улов. Селедку солили, собирали гребешки, трепангов, крабов. Как готовить? Да главное очистить как следует, а там просто варишь в морской воде, получается вкусно.
К морю невозможно привыкнуть
Зимой к побережью подходили огромные косяки рыбы-корюшки. Весь Владивосток от мала до велика выходил ее ловить.
— Захожу как-то на камбуз и чувствую знакомый, родной запах: огурцы свежие, только с грядки, — вспоминает Евгений Николаевич. — Я к нашему коку. Признавайся, говорю, куда огурцы заныкал. Тот глаза вытаращил: зима, Амурский залив, какие огурцы? А потом смекнул и протянул мне маленькую рыбку — на, понюхай. Так я узнал, что корюшка пахнет свежими огурцами.
В 1978 году сослуживцы Евгения отправились инструкторами на Кубу — сдавать кубинцам корабль, а он, отслужив три года и неделю, ушел на дембель. Вернувшись на малую родину, выучился на шофера («Выходит, править кораблем вы научились раньше, чем машиной?» — «Выходит, так…»), работал водителем. Сейчас он на заслуженном отдыхе, вместе с женой Надеждой ведет хозяйство.
Напоследок прошу рассказать о море. Мой собеседник говорит о рассветах, о том, как светится ночами вода. Наверняка он знает две вещи: о море можно рассказывать бесконечно, а привыкнуть к нему невозможно. Со службы на флоте минуло немало лет, но Евгений Чугунов никогда не забывает о празднике ВМФ. Он смотрит трансляции парадов, вспоминает Камчатку и Владивосток, свой корабль и экипаж. Да еще как пахнет корюшка — свежими огурцами, только с грядки.
Алла ГОРШКОВА
Фото из архива Е. Чугунова